Римские откровения Александра Бренера и Варвары Паника

Безобразник и шалун Бренер написал очередную фантасмагорию о своих необычайных похождениях. На этот раз в Риме, но главный герой сего произведения – даже не сам узник голландского правосудия, не подруженция его Варвара Паника (она же Барбара Шурц), не баллончик с зеленой краской, а, простите уж, так вышло, говно.

Новая (старая) концепция: искусство говно, а говно Бренера – искусство.

Сюжет, в общем, идеально описан вот этим фрагментом книги, вызвавшим у меня в момент чтения дикий смех.

11-е откровение: концерт


На следующий день в восемь вечера мы были в кафе-галерее. Уже собралась кое-какая публика. К нам подошёл вчерашний бармен-художник.
— А всё-таки — вы откуда? — спросил он.
— Да мы из Албании, — сказали мы.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся художник.
— А воспитывались мы в Китае, — сказали мы. Он продолжал посмеиваться.
Публики еще прибавилось.
— А вы музыканты или художники? — снова спросил бармен.
— Вообще-то мы больше всего любим готовить пасту, — сказали мы. — Вернее, мы её любим есть, — уточнили мы.
Художник опять хихикнул.
— А какую музыку вы будете играть? — спросил он.
— Мы — барабанщики, — сказали мы.
Он отстал. Публика смотрела на нас недоверчиво.
     Мы приготовили наш стол. Поставили его на самое видное место. Публика уселась за столики.
Представление началось.
Мы барабанили кулаками по столу. Одновременно снизу мы подталкивали стол коленями, сидя. Сидели за столом и со всех сторон били его — руками и ногами. Одновременно начали раздеваться. Стол ходил ходуном, показывая нашу плоть. Стук был древний, ритмический, сбивающийся с ритма, снова его находящий. Мы сидели за столом и почти разбивали его, но больше всё-таки разбивали кулаки.
И тут мы обосрались. Обосрались себе в руку и тут же размазали дерьмо по столу. И опять колотили его.
Стол был весь испачкан калом. Это был уже не стол. Это был какой-то очень конкретный музыкальный инструмент или просто вещь, из которой мы извлекали звуки. Одновременно мы начали петь. Разные стихи, известные нам с детства. Всякие, разные стихи, которые приходили в голову и согласовывались с ритмом. Было много говна, стихов и ритмических стуков. Был показ гениталий. Было пританцовывание. Всё ходило ходуном.
Публика, кажется, остолбенела. Зрителей набралось много, и всё новые заходили с улицы, вероятно, привлечённые стуком. Кафе-галерея имела большую стеклянную витрину, так что с улицы всё было видно. Люди заходили и начинали сразу снимать происходящее своими мобильными телефонами и камерами. Когда мы это обнаружили, то стали показывать разогнутый палец. Разумеется, он был в дерьме. Всё вокруг уже было в дерьме и воняло.
Какие-то люди стали резко покидать помещение. Наши кулаки были уже основательно отбиты и кровоточили. Мы решили: хватит, кончаем. Очень устали. Всё было довольно интенсивно. Интенсивность — это самое главное в жизни!
Зрители покидали кафе. Сильно пахло говном. Оно было мягким, обильным и легко размазывалось. Вся поверхность так называемого стола была в этой жёлтоватой массе.
Мы еле могли отдышаться от нашего действия. […]