Манарага Владимира Сорокина
Posted: April 16, 2017 Filed under: Books, Fiction | Tags: Books, Russian, Vladimir Sorokin Leave a commentНе самая мощная книга Сорокина, но все ж ничего, эдакий короткий типический для автора фантасмагорический экзерсис на тему конца литературы, Fahrenheit 451, рукописи горят и все такое. Вспышки и всполохи тревожного будущего. Тьфу-тьфу-тьфу, лишь бы большинство его предсказаний не сбылось, ох.
Конец оживляет, отличный, да. Now, where are my fleas?
======
В полночь самолет ждет дозаправка в Санкт-Петербурге, красивом городе, построенном царем Петром на костях русских крестьян. Блоха сообщает, что крестьян в то время целыми деревнями сгоняли, вываривали в огромных котлах, кости дробили, мололи в муку, добавляли образовавшийся во время варки клей, гальку и получали так называемый русский бетон. Из этих бетонных блоков сложен фундамент Санкт-Петербурга. И надо сказать, город стоит до сих пор.
Теллурия Владимира Сорокина
Posted: November 5, 2013 Filed under: Books, Fiction | Tags: Books, Russian, Vladimir Sorokin Leave a commentМетель Владимира Сорокина
Posted: April 15, 2013 Filed under: Books, Fiction | Tags: Books, Russian, Vladimir Sorokin, Zombie Leave a commentТри проблемы – дороги, дураки и зомби.
Сорокин, конечно, молодец, живой классик, точно. Оторваться невозможно, ну никак. Интересно, будет ли он лет через сто в школьной программе? Или по-прежнему – Туся Ростова и Женечка Онегин токмо? Ну, в придачу к основам православия нашего наставника духовнаго и лидера воцерковленной великорусской маладежи монсиньора Кур-Кураева. Ох, чую, будет другая сорокинская сказка былью скоро – э-ге-гей, опричнички, конец серой смуты недалече.
В общем, я явно недобрал книжек сорокинских по молодости – вот и догоняюсь по чуть-чуть. Что дальше? Хм.
=====
– Господи, это ж кладбище… – выдохнул Перхуша, натягивая вожжи.
– Кладбище? – стал яростно протирать пенсне доктор.
– Кладбище, – повторил Перхуша, спешиваясь.
– А где ж село? – пробормотал доктор, пялясь на покосившиеся кресты, вокруг которых словно в насмешку плясала и завивалась метель.
– Чаво? – согнулся от ветра Перхуша.
– Где село?! – закричал доктор с ненавистью к метели, кладбищу, к дураку и ротозею Перхуше невесть куда заехавшему, к своим мокрым, мерзнущим в сапогах пальцам ног, к тяжелому, облепленному снегом пихору, к дурацкому самокату с дурацкой расписной спинкой и дурацкими карликовыми лошадьми в дурацком фанерном капоре, к проклятой эпидемии, занесенной в Россию какими-то сволочами из далекой, богом забытой и ни одному русскому человеку к чертям собачьим не нужной Боливии, к ученому проходимцу и резонеру Зильберштейну, выехавшему раньше на почтовых и не подумавшему о коллеге, докторе Гарине, а озабоченному только своей карьерой, к этой бесконечной дороге, окруженной сонными сугробами, со зловеще струящейся поверху змеей-поземкой, к этому беспросветному серому небу, худому, как решето, глупой, лыбящейся масляннороже, лузгающей семечки на завалинке бабы, небу, беспрестанно и беспрерывно сеющему, сеющему и сеющему эти проклятые снежные хлопья.